Собачья классика
или собаки в стихах русских поэтов
Асадов Эдуард «Стихи о рыжей дворняге», «Верность»
Барто Агния «Уехали»
Бунин Иван «Собака»
Вертинский Александр «О моей собаке», «Пес Дуглас»
Высоцкий Владимир «Наши помехи - эпохе под стать...»
Вяземский Петр «Две собаки», «Битый пес»
Евтушенко Евгений «Моей собаке»
Есенин Сергей «Песнь о собаке», «Собаке Качалова»
Заходер Борис «Памяти моего пса», «Барбосы», «Собачкины огорчения», «Сукины дети»
Крылов Иван «Две собаки», «Собачья дружба», «Собака» , «Слон и Моська»
Мартынов Леонид «Собака»
Маяковский Владимир - из поэмы «Про это», «Краснодар»
Михалков Сергей «Зависит от хороших рук», «Трезор», "Мой щенок", Важный совет, Злопамятный пес
Некрасов Николай - из поэмы «Крестьянские дети»
Окуджава Булат «В день рождения подарок»
Островский Семен «Собака»
Рождественский Роберт «Не бейте брошенных собак...»
Розенбаум Александр «Посвящение Лаки»
Рубцов Николай «О собаках»
Сологуб Федор «Я - Фиделька»
Хармс Даниил «Таксик и бульдог»
Фет Афанасий «Псовая охота»
Черный Саша «К пуделю», «Щенок», «Фокс», «Собачий парикмахер», «Арапкина молитва»
Петр Андреевич Вяземский (1792-1878) - русский поэт, литературный критик
Две собаки"За что ты в спальне спишь, а зябну я в сенях?" -
У мопса жирного спросил кобель курчавый.
"За что? - тот отвечал. - Вся тайна в двух словах:
Ты в дом для службы взят, а я взят для забавы".
1819
Битый пес
Пес лаял на воров; пса утром отодрали -
За то, что лаем смел встревожить барский сон.
Пес спал в другую ночь; дом воры обокрали:
Отодран пес за то, зачем не лаял он.
1819
Крылов Иван Андреевич (1769-1844), русский писатель, баснописец
ДВЕ СОБАКИ (басня)Дворовый, верный пес
Барбос,
Который барскую усердно службу нес,
Увидел старую свою знакомку,
Жужу, кудрявую болонку,
На мягкой пуховой подушке, на окне.
К ней ластяся, как будто бы к родне,
Он, с умиленья, чуть не плачет
И под окном
Визжит, вертит хвостом
И скачет.
"Ну, что, Жужутка, как живешь,
С тех пор, как господа тебя в хоромы взяли?
Ведь, помнишь: на дворе мы часто голодали.
Какую службу ты несешь?" -
"На счастье грех роптать,- Жужутка отвечает,-
Мой господин во мне души не чает;
Живу в довольстве и добре,
И ем и пью на серебре;
Резвлюся с барином; а ежели устану,
Валяюсь по коврам и мягкому дивану.
Ты как живешь?" - "Я,- отвечал Барбос,
Хвост плетью спустя и свой повеся нос,-
Живу по-прежнему: терплю и холод,
И голод,
И, сберегаючи хозяйский дом,
Здесь под забором сплю и мокну под дождем;
А если невпопад залаю,
То и побои принимаю.
Да чем же ты, Жужу, в случай попал,
Бессилен бывши так и мал,
Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?
Чем служишь ты?" - "Чем служишь! Вот прекрасно!-
С насмешкой отвечал Жужу.-
На задних лапках я хожу".
_________
Как счастье многие находят
Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят!
Собачья дружба (басня)
У кухни под окном
На солнышке Полкан с Барбосом, лежа, грелись.
Хоть у ворот перед двором
Пристойнее б стеречь им было дом,
Но как они уж понаелись -
И вежливые ж псы притом
Ни на кого не лают днем -
Так рассуждать они пустилися вдвоем
О всякой всячине: о их собачьей службе,
О худе, о добре и, наконец, о дружбе.
"Что может, - говорит Полкан, - приятней быть.
Как с другом сердце к сердцу жить;
Во всем оказывать взаимную услугу;
Не спить без друга и не съесть,
Стоять горой за дружню шерсть
И, наконец, в глаза глядеть друг другу,
Чтоб только улучить счастливый час,
Нельзя ли друга чем потешить, позабавить,
И в дружнем счастье все свое блаженство ставить!
Вот если б, например, с тобой у нас
Такая дружба завелась:
Скажу я смело,
Мы б и не видели, как время бы летело". -
"А что же? это дело! -
Барбос ответствует ему. -
Давно, Полканушка, мне больно самому,
Что, бывши одного двора с тобой собаки,
Мы дня не проживем без драки;
И из чего? Спасибо господам:
Ни голодно, ни тесно нам!
Притом же, право, стыдно:
Пес дружества слывет примером с давних дней.
А дружбы между псов, как будто меж людей,
Почти совсем не видно". -
"Явим же в ней пример мы в наши времена! -
Вскричал Полкан, - дай лапу!" - "Вот она!"
И новые друзья ну обниматься,
Ну целоваться;
Не знают с радости, к кому и приравняться:
"Орест мой!" - "Мой Пилад!" Прочь свары, зависть, злость!
Тут повар на беду из кухни кинул кость.
Вот новые друзья к ней взапуски несутся:
Где делся и совет и лад?
С Пиладом мой Орест грызутся, -
Лишь только клочья вверх летят:
Насилу, наконец, их розлили водою.
Свет полон дружбою такою. Про нынешних друзей льзя молвить, не греша.
Что в дружбе все они едва ль не одинаки:
Послушать, кажется, одна у них душа, -
А только кинь им кость, так что твои собаки!
1815
Собака (басня)
У барина была Собака шаловлива,
Хоть нужды не было Собаке той ни в чем:
Иная бы таким житьем
Была довольна и счастлива
И не подумала бы красть!
Но уж у ней была такая страсть:
Что́ из мясного ни достанет,
В минуту стянет.
Хозяин сладить с ней не мог,
Как он ни бился,
Пока его приятель не вступился
И в том ему советом не помог.
«Послушай», говорит: «хоть, кажется, ты строг,
Но ты лишь красть Собаку приучаешь,
Затем, что краденый кусок
Всегда ей оставляешь.
А ты вперед ее хоть меньше бей,
Да кражу отнимай у ней».
Едва лишь на себе Собака испытала Совет разумный сей,—
Шалить Собака перестала.
1816
Слон и Моська
По улицам Слона водили,
Как видно напоказ —
Известно, что Слоны в диковинку у нас —
Так за Слоном толпы зевак ходили.
Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.
Увидевши Слона, ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться,
Ну, так и лезет в драку с ним.
«Соседка, перестань срамиться»,
Ей шавка говорит: «тебе ль с Слоном возиться?
Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет
Вперед
И лаю твоего совсем не примечает».—
«Эх, эх!» ей Моська отвечает:
«Вот то-то мне и духу придает,
Что я, совсем без драки,
Могу попасть в большие забияки.
Пускай же говорят собаки:
«Ай, Моська! знать она сильна,
Что лает на Слона!»
1808
Фет Афанасий Афанасьевич (Шеншин) - 1820-1892 г.
ПСОВАЯ ОХОТАПоследний сноп свезен с нагих полей,
По стоптанным гуляет жнивьям стадо,
И тянется станица журавлей
Над липником замолкнувшего сада.
Вчера зарей впервые у крыльца
Вечерний дождь звездами начал стынуть.
Пора седлать проворного донца
И звонкий рог за плечи перекинуть!
В поля! В поля! Там с зелени бугров
Охотников внимательные взоры
Натешатся на острова лесов
И пестрые лесные косогоры.
Уже давно, осыпавшись с вершин,
Осинников редеет глубь густая
Над гулкими извивами долин
И ждет рогов да заливного лая.
Семьи волков притон вчера открыт,
Удастся ли сегодня травля наша?
Но вот русак сверкнул из-под копыт,
Всё сорвалось - и заварилась каша:
"Отбей собак! Скачи наперерез!"
И красный верх папахи вдаль помчался;
Но уж давно весь голосистый лес
На злобный лай стократно отозвался.
1858
Некрасов Николай Алексеевич – 1821-1877г.
из поэмы «Крестьянские дети»Теперь нам пора возвратиться к началу.
Заметив. Что стали ребята смелей,
"Эй, воры идут! - закричал я Фингалу. -
Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!"
Фингалушка скорчил серьезную мину,
Под сено пожитки мои закопал,
С особым стараньем припрятал дичину,
У ног моих лег - и сердито рычал.
Обширная область собачьей науки
Ему в совершенстве знакома была;
Он начал такие выделывать штуки,
Что публика с места сойти не могла...
Но точно удар прогремел над сараем,
В сарай полилась дождевая река,
Актер залился оглушительным лаем,
А зрители дали стречка.
Под крупным дождем ребятишки бежали
Босые к деревне своей...
Мы с верным Фингалом грозу переждали
И вышли искать дупелей.
Сологуб (наст. фам. Тетерников) Федор Кузьмич (1863-1927), русский писатель.
ФиделькаЯ - Фиделька, собачка нежная
На высоких и тонких ногах.
Жизнь моя течет безмятежная
У моей госпожи в руках.
Ничего не понюхаю гадкого,
Жесткого ничего не кусну.
Если даст госпожа мне сладкого,
Я ей белую руку лизну.
А подушка моя - пуховая,
И жизнь моя - земной рай.
Душа моя чистопсовая,
Наслаждайся, не скули, не умирай!
1911
Бунин Иван Алексеевич - 10.10.1870 – 08.11.1953
СобакаМечтай, мечтай. Все у́же и тусклей
Ты смотришь золотистыми глазами
На вьюжный двор, на снег, прилипший к раме,
На метлы гулких, дымных тополей.
Вздыхая, ты свернулась потеплей
У ног моих — и думаешь... Мы сами
Томим себя — тоской иных полей,
Иных пустынь... за пермскими горами.
Ты вспоминаешь то, что чуждо мне:
Седое небо, тундры, льды и чумы
В твоей студеной дикой стороне.
Но я всегда делю с тобою думы:
Я человек: как бог, я обречен
Познать тоску всех стран и всех времен.
4.08.1909 г.
Вертинский Александр Николаевич – 1889 - 1957
О МОЕЙ СОБАКЕЭто неважно, что Вы - собака.
Важно то, что Вы - человек.
Вы не любите сцены, не носите фрака,
Мы как будто различны, а друзья навек.
Вы женщин не любите - а я обожаю.
Вы любите запахи - а я нет.
Я ненужные песни упрямо слагаю,
А Вы уверены, что я настоящий поэт.
И когда я домой прихожу на рассвете,
Иногда пьяный, или грустный, иль злой.
Вы меня встречаете нежно-приветливо,
А хвост Ваш как сердце - дает перебой.
Улыбаетесь Вы - как сама Джиоконда,
И если бы было собачье кино,
Вы были б "ведеттой", "звездой синемонда"
И Вы б Грету Гарбо забили давно.
Только в эту мечту мы утратили веру,
Нужны деньги и деньги, кроме побед,
И я не могу Вам сделать карьеру.
Не могу. Понимаете? Средств нет.
Вот так и живем мы. Бедно, но гордо.
А главное - держим высоко всегда
Я свою голову, а Вы свою морду, -
Вы, конечно, безгрешны, ну а я без стыда.
И хотя Вам порой приходилось кусаться,
Побеждая врагов и "врагинь" гоня,
Все же я, к сожалению, должен сознаться -
Вы намного честней и благородней меня.
И когда мы устанем бежать за веком
И уйдем от жизни в другие края,
Все поймут: это ты была человеком,
А собакой был я.
1934
Париж - Нью-Йорк
ПЕС ДУГЛАС
В нашу комнату Вы часто приходили,
Где нас двое: я и пес Дуглас,
И кого-то из двоих любили,
Только я не знал, кого из нас.
Псу однажды Вы давали соль в облатке,
Помните, когда он заболел?
Он любил духи и грыз перчатки
И всегда Вас рассмешить умел.
Умирая, Вы о нас забыли,
Перед смертью попрощаться не могли...
Господи, хотя бы позвонили!..
Просто к телефону подошли!
Мы придем на Вашу панихиду,
Ваш супруг нам сухо скажет: "Жаль..."
И, покорно проглотив обиду,
Мы с собакой затаим печаль.
Вы не бойтесь. Пес не будет плакать,
А тихонечко ошейником звеня,
Он пойдет за Вашим гробом в слякоть
Не за мной, а впереди меня!
1917
Есенин Сергей Александрович– 1895 - 1925
ПЕСНЬ О СОБАКЕУтром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и не всяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
1925 *КАЧАЛОВ, ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (настоящая фамилия Шверубович) (1875-1948), актер МХТ. Народный артист СССР (1936), лауреат Государственной премии (1943).
…Я люблю зверье.
Увидишь собачонку –
тут у булочной одна –
сплошная плешь, –
из себя
и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!
Краснодар
Северяне вам наврали
О свирепости февралей:
Про метели,
про заносы,
Про мороз розовоносый.
Солнце жжет
Краснодар,
Словно щек
краснота.
Красота!
Вымыл всё февраль
и вымел –
Не февраль,
а прачка,
И гуляет
мостовыми
Разная собачка.
Подпрыгивают фоксы –
Показывают фокусы.
Кроме лапок,
вся, как вакса,
Низко пузом стелется,
Волочит
вразвалку
такса
Длинненькое тельце.
Бегут,
трусят дворняжечки –
Мохнатенькие ляжечки.
Лайка
лает,
взвивши нос,
На прохожих Ванечек;
Пёс такой
уже не пёс,
Это –
одуванчик.
Легаши,
сеттера,
Мопсики, этцетера.
Даже
если
пара луж,
В лужах
сотня солнц
юлится.
Это ж
не собачья глушь,
А собачкина
столица.
(1926)
Незнаком тебе ни Кант, ни Лев Толстой,
И твое сознанье полно мрака:
Кто учил тебя быть доброй и простой?
Любишь солнце, человека, игры,
К детворе во всю несешься прыть…
Если люди стали все, как тигры,
Хоть собаке надо доброй быть.
Ведь никто не драл тебя дубиной
И брошюр партийных не давал, -
Но спеша вдоль стен домой с корзиной,
Не сбежишь ты с хлебом, как шакал.
И когда на шум собачьей драки
Сквозь забор ты мчишься через жердь,
Не грызешь ты сбитой с ног собаки,
Не визжишь, как бешеная: "Смерть".
Ты чутка, полна ума и чести,
Не протянешь лапы наглецу,
И значок собачий твой из жести
Многим людям более к лицу…
"Человек - звучит чертовски гордо" -
Это Горький нам открыл, Максим.
Ты не веришь? Ты мотаешь мордой?
Ты смеешься, кажется, над ним?
1920
ЩЕНОК
В углу сидит в корзинке фокс -
Пятинедельный гномик.
На лбу пятно блестит, как кокс.
Корзинка - теплый домик.
С любой туфлей вступает в бокс
Отважный этот комик.
В корзинке маленький апаш
Зарыл свои игрушки:
Каблук, чернильный карандаш,
Кусок сухой ватрушки,
И, свесив лапки за шалаш,
Сидит, развесив ушки.
Понять не может он никак, -
Притих и кротко дышит:
Там у окна сидит чудак
И третий час все пишет
Старался фокс и так и сяк,
Но человек не слышит…
Рычал, визжал, плясал у ног
И теребил за брюки,
Унес перчатку за порог
И даже выл от скуки,
Но человек молчит, как дог,
К столу приклеив руки.
Как глупо палочкой водить
По беленькой тетрадке!
Во всю помчался б лучше прыть
До кухонной площадки…
Над печкой солнечная нить,
Поры вокруг так гладки…
Блестит солидный, темный шкаф.
Сиди и жди. Ни звука.
На печке бронзовый жираф -
Таинственная штука.
Фокс взвизгнул с болью в сердце: "Тяф!"
Молчать - такая мука…
И вдруг серьезный господин
Вскочил, как на резинке,
Швырнул тетрадку на камин
И подошел к корзинке…
И фокс, куда девался сплин,
Вмиг оседлал ботинки…
Как дети оба на ковре,
За лапы рвут друг дружку.
Фокс лезет в яростной игре
На самую макушку…
На лай, как эхо, во дворе
Дог гулко рявкнул в пушку.
Лучи сползаются в пучки.
Стрекочет сердце глухо…
Щенок устал. Закрыл зрачки,
Лизнул партнера в ухо…
Застыли строгие очки,
Трамвай жужжит, как муха.
Щенок в корзинке так похож
На карлика-лощадку…
По тельцу пробегает дрожь,
Врозь лапки, нос - в лопатку…
И человек вздохнул: "Ну что ж…"
И снова за тетрадку.
1928
ФОКС
I
На пне в тени узорной
Я фоксика стригу,
А он стоит покорно,
Сгибается в дугу -
То пятится по-рачьи,
То томно щурит глаз…
В цирюльники собачьи
Попал я в первый раз.
Ты фокс, оброс, как леший -
Легко ль весь день в бору
Скакать в такой бекеше
В июльскую жару?
Стригу я как попало -
Зигзагом вверх и вниз:
Спина собачья стала
Как зубчатый карниз…
Шерсть вьется белым пухом,
Летит снежком в кусты.
Еще клочок над ухом
Для полной красоты…
Готово. Фоксу любо,
Чихнул: "Спасибо, друг!"
И рысью, мимо дуба,
Удрал к козе на луг.
II
Фокс приклеился носом к руке:
"Что читаешь весь день в гамаке?
Помоги мне… Опять эта гнусная вещь -
Клещ!"
Я поставил собаку на ларь,
Выдираю из уха проклятую тварь
И давлю на пороге - вот так:
Крак!
Фокс мой сморщил резиновый нос, -
Операцию он, как герой, перенес…
Но без слов
Понял кроткий упрек я собачьих зрачков:
"Ах, хозяин, ищи не ищи, -
Через час снова будут клещи…"
Я опять в гамаке.
Фокс сидит на моем каблуке, -
Вдруг нацелился, щелкнул зубами, и вот
Гордо лапы поставил ко мне на живот:
"Ты клеща откопал в моем ухе, -
Я тебя избавляю от мухи!.."
III
Чуть на закате взял мандолу -
Мой фокс завыл и скрылся в лес…
Не хочешь слушать баркаролу?
Ты не собака, ты балбес!
Неумзыкальная скотина!
Моей божественной игре
Внимает солнце и долина
И даже козы на горе…
Но мой сосед, мальчишка Савва,
Насмешник, плут и егоза,
Толкнув меня плечом лукаво,
Прищурил синие глаза.
"Ну как же ты не понимаешь, -
Твой фоксик выкинул дебош
Не потому, что ты играешь,
А потому, что ты поешь…"
1932
СОБАЧИЙ ПАРИКМАХЕР
В огромном городе так трудно разыскать
Клочок романтики - глазам усталым отдых:
У мытиной Сены,
Вдоль стены щербатой,
Где мост последней аркою круглится, -
Навес, скамья и стол.
Старик с лицом поэта,
Склонившись к пуделю, стрижет бугром руно.
Так благородно-плавны жесты рук.
Так благостны глаза,
Что кажется: а не нашел ли он
Призвание, чудеснейшее в мире?
И пес, подлец, доволен, -
Сам подставляет бок,
Завел зрачок и кисточкою машет…
В жару кудлатым лешим
Слоняться нелегко,
И быть красавцем - лестно, -
Он умница, он это понимает.
Готово!
Клиент, как встрепанный, вскочил и наземь.
Ты, лев собачий! Хитрый Дон-Жуан
С седою эспаньолкою на морде…
Сквозь рубчатую шерсть чуть розовеет кожа,
Над шеей муфта пышною волной, -
Хозяин пуделя любовно оглядел
И, словно заколдованного принца,
Уводит на цепочке.
С балкона кошка щурится с презреньем…
А парикмахер положил на стол
Болонку старую, собачью полудеву,
Распластанную гусеницу в лохмах…
Сверкнули ножницы, рокочет в Сене вал,
В очках смеется солнце.
Пришла жена с эмалевым судком,
Увядшая и тихая подруга.
Смахнула шерсть с собачьего стола,
Газету распластала…
Три тона расцветили мглу навеса:
Бледно-зеленый, алый и янтарный -
Салат, томаты, хлеб.
Друг другу старики передают
С изысканностью чинной
То нож, то соль…
Молчат, - давно наговорились.
И только кроткие глаза,
Не отрываясь, смотрят вдаль
На облака - седые корбали,
Плывущие над грязными домами:
Из люков голубых
Сквозь клочья пара
Их прошлое, волнуясь, выплывает.
Я прохожий,
Смотрю на них с зеленого откоса
Сквозь переплет бурьяна
И тоже вспоминаю:
Там, у себя на родине, когда-то
Читал о них я в повести старинной, -
Их "старосветскими помещиками" звали…
Пускай не их - других, но символ тот же,
И те же выцветшие, добрые глаза,
И та же ясная внимательность друг к другу, -
Два старых сердца, спаянных навеки.
Как этот старый человек,
С таким лицом, значительным и тонким,
Стал стричь собак?
Или в огромной жизни
Занятия другого не нашлось?
Или рулетка злая
Подсовывает нам то тот, то этот жребий,
О вкусах наших вовсе не справляясь?
Не знаю…
Но гречи в глазах у старика
Я, соглядатай тайный, не приметил…
Быть может, в древности он был бы мудрецом,
Ы углу на площади сидел, лохматый, в бочке
И говорил глупцам-прохожим правду
За горсть бобов…
Но современность зла:
Свободных бочек нет,
Сограждане идут своей дорогой,
Бобы подорожали, -
Псы обрастают шерстью,
И надо же кому-нибудь их стричь.
Вот - пообедали. Стол пуст, свободны руки.
Подходит девушка с китайским вурдалаком,
И надо с ней договориться толком,
Как тварь любимую по моде окорнать…
1930
АРАПКИНА МОЛИТВА
Мохнатый пес,
Шершавый Арапка,
Подыми нос,
Сложи лапки.
Стой!
Повторяй за мной:
Милый бог!
Хозяин людей и зверей!
Ты всех добрей,
Ты все понимаешь,
Ты всех защищаешь...
Прости меня, собаку,
Вора и забияку.
Прости, что я стянул у кухарки
Поросячьи шкварки.
Всего ложек шесть -
Очень хотелось есть...
Спешил и разбил посуду.
Больше не буду!
Прости меня, добрый бог!
Чтоб соседний не грыз меня дог,
Чтоб блохи меня не кусали,
Чтоб люди меня не толкали,
Чтоб завтра утром с восхода
Была хорошая погода...
Чтоб собаки все были сыты
И не были биты.
Чтоб я нашел на помойке
У старой постройки
Хорошую кость.
Я тоже буду хороший,
Буду слушаться только Антоши,
Уйму свою злость.
Не буду рычать
И визжать -
Пусть только в доме не воют на флейте,
Бейте, не бейте, -
А я не могу - сам буду выть,
Не могу выносить!
И еще, если можно, пусти меня в рай
Вместе с Антошей.
Хоть в какой-нибудь старый сарай -
Ты ведь хороший...
Помилуй меня, не забудь, не покинь!
Спокойной ночи! Аминь.
1932 год
Не могу я
Видеть без грусти
Ежедневных
Собачьих драк, -
В этом маленьком
Захолустье
Поразительно много
Собак!
Есть мордастые -
Всякой масти!
Есть поджарые -
Всех тонов!
Только тронь -
Разорвут на части
Иль оставят вмиг
Без штанов.
Говорю о том
Не для смеху,
Я однажды
Подумал так:
Да! Собака -
Друг человеку
Одному,
А другому - враг...
Напрасно
О друге
Мечтала -
Она в одиночестве
Дни
Коротала.
Пыталось
Её приручить
Много рук,
Но не приручалась -
Ей нужен был
Друг.
Она отвергала
Довольство
За службу -
Превыше всего
Она ставила
Дружбу.
Пусть будет
Бездомный
Пусть даже
Калека
Мечтала стать
Другом она
Человека.
Хозяин прогладил рукою
Лохматую рыжую спину
"Прощай, брат, хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину"
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом
Где шумный людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса
Собака не взвыла ни разу
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою
Старик у вокзального входа сказал:
"Что, оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы,
А то ведь простая дворняга…"
В вагонах, забыв передряги
Шутили, смеялись, дремали,
Тут видно о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали
Не ведал хозяин, что следом,
По шпалам из сил выбиваясь
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь
Споткнувшись кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты
И выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти открытой.
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И стукнувшись лбом о перила
Собака под мост полетела…
Труп волны снесли под коряги…
Старик, ты не знаешь природы
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы.
Верность
Негромко хлопнув, затворилась дверь,
А в след смотрели карие глаза.
Ну что ж ,собака, сделаешь теперь?
А с шерсти на пол сорвалась слеза.
Лежал на полке, слушал стук колес,
А поезд уносил куда-то вдаль,
Вздыхал один в квартире верный пес -
В глазах слеза, застывшая печаль.
Соседка принесла ему еду,
Но отвернулся, в лапы спрятав нос,
Как будто бы в тумане... иль в бреду
Лишь только вздернулся и опустился хвост.
Четыре дня! Четыре долгих дня,
И вот уж поезд мчит его назад!
Он рад родного города огням
И встрече предстоящей очень рад!
Взбежал по лестнице - и ключ в замок,
Ах, кажется все было так давно,
Родного дома преступил порог,
А в комнате... Разбитое окно.
Нос по ветру, ища знакомый след,
Собака шла по запаху, но вот,
Упала, обессиленная в снег
Не веря, что ее он бросить мог.
А карие глаза глядели вдаль,
Замерзли лапы и поджался хвост
И воем с глотки вырвалась печаль,
Но вдруг задвигался холодный черный нос.
Знакомый запах? Да! Знаком! Знаком!
И лапы позабыли вдруг про боль -
Вперед, за милым слабым ветерком
Влекла его собачая любовь!
Сбивая лапы в кровь о мерзлый лед,
Спешила, красный высунув язык
Туда, где человек, скучая, ждет,
Что б радостный его услышать вскрик,
Что б заглянуть в счастливые глаза,
Услышать ласковый, знакомый смех!
Но... Заскрипели, взвизгнув, тормоза
Отбросив пса на мягкий рыхлый снег.
Ползком вперед, а сзади следом кровь,
Туда, где свет горит в родном окне
Влекла его собачая любовь
Но... Не дополз... Уткнулся мордой в снег.
А в даль глядят потухшие глаза,
Как буд-то видят, что не видно мне.
На шерсти - белым хрусталем слеза,
А с неба падает пушистый мягкий снег...
Покинутая собака
Глаза покинутой собаки
Мне снятся ночью... как тут быть?
Ее обидеть может всякий
И даже попросту убить.
Для комнатных нужна порода,
А для дворовых - злобный нрав
Ее обидела природа
Достоинств этих ей не дав
Хозяева прогнали прочь,
И я не в силах ей помочь!
В моей квартире коммунальной
Она помехой будет всем.
Но плач ее призывный, дальний
Мне душу вымотал совсем!
И вот, настойчиво и глупо
Я всех прошу, забыв покой
Плесните ей немного супу!
Погладте ласковой рукой.
Хоть на часок пустите в сени!
Пускай погреется она!
Она поймет, она оценит,
До смерти будет вам верна!
О, одиночество огромность
И невозможно потерять
Собачью вечную готовность
Любить, служить и доверять
Пусть человек добрее будет!
Не прихоть это, не пустяк
Внимательно вглядитесь люди
В глаза покинутых собак!
Моей собаке
В стекло уткнувши черный нос,
все ждет и ждет кого-то пес.
Я руку в шерсть его кладу,
и тоже я кого-то жду.
Ты помнишь, пес, пора была,
когда здесь женщина жила.
Но кто же мне была она -
не то сестра, не то жена,
а иногда, казалось, - дочь,
которой должен я помочь.
Она далеко... Ты притих.
Не будет женщин здесь других.
Мой славный пес, ты всем хорош,
и только жаль, что ты не пьешь!
Таксик и бульдог
Привязанный к столбу.
Подходит таксик маленький,
С морщинками на лбу.
«Послушайте, бульдог, бульдог!-
Сказал незваный гость. -
Позвольте мне, бульдог, бульдог,
Докушать эту кость».
Рычит бульдог на таксика:
«Не дам вам ничего!»
Бежит бульдог за таксиком,
А таксик от него.
Бегут они вокруг столба.
Как лев, бульдог рычит.
И цепь стучит вокруг столба,
Вокруг столба стучит.
Теперь бульдогу косточку
Не взять уже никак.
А таксик, взявши косточку,
Сказал бульдогу так:
«Пора мне на свидание,
Уж восемь без пяти.
Как поздно! До свидания!
Сидите на цепи!»
Щенка кормили молоком,
Чтоб он здоровым рос.
Вставали ночью и тайком
К нему бежали босиком -
Ему пощупать нос.
Учили мальчики щенка,
Возились с ним в саду,
И он, расстроенный слегка,
Шагал на поводу.
Он на чужих ворчать привык,
Совсем как взрослый пёс.
И вдруг приехал грузовик
И всех ребят увёз.
Он ждал: когда начнут игру?
Когда зажгут костёр?
Привык он к яркому костру,
К тому, что рано по утру
Труба зовёт на сбор.
И лаял он до хрипоты
На тёмные кусты.
Он был один в саду пустом,
Он на террасе лёг.
Он целый день лежал пластом,
Он не хотел махать хвостом,
Он даже есть не мог.
Ребята вспомнили о нём -
Вернулись с полпути.
Они войти хотели в дом,
Но он не дал войти.
Он им на встречу, на крыльцо,
Он всех подряд лизал в лицо,
Его ласкали малыши,
И лаял он от всей души.
СОБАКА
Она с утра лежит не лая,
Она собака пожилая.
Ей надоело лаять, злиться...
Большая, рыжая, как львица,
Она лежит не шевелится
И смотрит молча, не ворча,
На прилетевшего грача.
А этот грач
Совсем не глуп:
Из чашки пьет
Собачий суп.
— Ты что молчишь? —
Кричит ей кто-то.
Ей даже тявкнуть
Неохота,
Ее с утра
Берет дремота...
Собака спит.
Ей снится детство:
Она щенок,
И все кричат:
«Да замолчи ты,
Наконец-то!
Опять ты лаешь
На грачат!»
преподнес я сам себе.
Сын потом возьмет - озвучит
и сыграет на трубе.
Сочинилось как-то так, само собою,
что-то среднее меж песней и судьбою.
Я сижу перед камином,
нарисованным в углу.
Старый пудель растянулся
под ногами на полу.
Пусть труба, сынок, мелодию сыграет.
Что из сердца вышло - быстро не сгорает.
Мы плывем ночной Москвою
между небом и землей.
Кто-то балуется рядом
черным пеплом и золой.
Лишь бы только в суете не заигрался.
Или зря нам этот век, сынок, достался?
Что ж, играй, мой сын кудрявый,
ту мелодию в ночи.
Пусть ее подхватят следом
и другие трубачи.
Нам не стоит этой темени бояться,
но счастливыми не будем притворяться.
Все наши страхи - причинны.
Очень собаки нам стали мешать,
Эти бездомные псины.
Бред, говоришь? Но - судить потерпи,
Не обойдешься без бредней.
Что говорить - на надежной цепи
Пес несравненно безвредней.
Право, с ума посходили не все -
Это не бредни, не басни:
Если хороший ошейник на псе -
Это и псу безопасней.
Едешь хозяином ты вдоль земли -
Скажем, в Великие Луки, -
А под колеса снуют кобели
И попадаются суки.
Их на дороге, размазавши в слизь,
Что вы за чушь создадите?
Вы поощряете сюрреализм,
Милый товарищ водитель!
Дрожь проберет от такого пятна!
Дворников следом когорты
Будут весь день соскребать с полотна
Мрачные те натюрморты.
Пса без намордника чуть раздразни, -
Он только челюстью лязгни! -
Вот и кончай свои грешные дни
В приступе водобоязни!
Не напасутся и тоненьких свеч -
За упокой - наши дьяки...
Все же намордник прекрасная вещь,
Ежели он на собаке.
Мы и собаки - легли на весы,
Всем нам спокойствия нету,
Если бездомные шалые псы
Бродят свободно по свету.
И кругозор крайне узок у вас,
Если вас цирк не пленяет:
Пляшут собачки под музыку вальс -
Прямо слеза прошибает!
Гордо ступают, вселяя испуг,
Страшные пасти раззявив, -
Будто у них даже больше заслуг,
Нежели чем у хозяев.
Этих собак не заманишь во двор -
Им отдохнуть бы, поспать бы...
Стыд просто им и семейный позор
Эти собачие свадьбы!
Или на выставке псы, например,
Даже хватают медали.
Пусть не за доблесть, а за экстерьер,
Но награждают - беда ли?
Эти хозяева славно живут,
Не получая получку, -
Слышал, огромные деньги гребут
За... извините - за случку.
Значит, к чему это я говорю,
Что мне, седому, неймется?
Очень я, граждане, благодарю
Всех, кто решили бороться.
Вон, притаившись в ночные часы,
Из подворотен укромных
Лают в свое удовольствие псы -
Не приручить их, никчемных.
Надо с бездомностью этой кончать,
С неприрученностью - тоже.
Слава же собаководам, качать!..
Боже! Прости меня, Боже!
Некуда деться бездомному псу?
Места не хватит собакам?
Это - при том, что мы строим вовсю,
С невероятным размахом?!
(1972)
Марс на востоке, точно забияка,
Таращит красный глаз сквозь облака.
Я никого не трогаю. Однако
И сам я не похож на добряка:
За мной идет бездомная собака,
Паршивые, облезлые бока.
Она бредет, больна, на грани мрака,
Но я жесток, не дам ей ни куска,
Хоть ей, несчастной, мог бы и помочь я
И вылечить, и выстричь шерсти клочья
У ней на голове и на спине,
Но брезгую, противно это мне,
И лишь, гневясь при виде этих парш,
Как Марс, кричу собаке грозно:
- Марш!
1972
Продолжение var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont'); if (container) { var parent = container.parentElement; if (parent) { const wrapper = document.createElement('div'); wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper'); parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling); } }
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и не всяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
1925 *КАЧАЛОВ, ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (настоящая фамилия Шверубович) (1875-1948), актер МХТ. Народный артист СССР (1936), лауреат Государственной премии (1943).
Маяковский Владимир Владимирович – 1893-1930
из поэмы «Про это»…Я люблю зверье.
Увидишь собачонку –
тут у булочной одна –
сплошная плешь, –
из себя
и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!
Краснодар
Северяне вам наврали
О свирепости февралей:
Про метели,
про заносы,
Про мороз розовоносый.
Солнце жжет
Краснодар,
Словно щек
краснота.
Красота!
Вымыл всё февраль
и вымел –
Не февраль,
а прачка,
И гуляет
мостовыми
Разная собачка.
Подпрыгивают фоксы –
Показывают фокусы.
Кроме лапок,
вся, как вакса,
Низко пузом стелется,
Волочит
вразвалку
такса
Длинненькое тельце.
Бегут,
трусят дворняжечки –
Мохнатенькие ляжечки.
Лайка
лает,
взвивши нос,
На прохожих Ванечек;
Пёс такой
уже не пёс,
Это –
одуванчик.
Легаши,
сеттера,
Мопсики, этцетера.
Даже
если
пара луж,
В лужах
сотня солнц
юлится.
Это ж
не собачья глушь,
А собачкина
столица.
(1926)
Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг) (1880-1934) - русский поэт-сатирик, прозаик.
Черный пудель, честная собака!Незнаком тебе ни Кант, ни Лев Толстой,
И твое сознанье полно мрака:
Кто учил тебя быть доброй и простой?
Любишь солнце, человека, игры,
К детворе во всю несешься прыть…
Если люди стали все, как тигры,
Хоть собаке надо доброй быть.
Ведь никто не драл тебя дубиной
И брошюр партийных не давал, -
Но спеша вдоль стен домой с корзиной,
Не сбежишь ты с хлебом, как шакал.
И когда на шум собачьей драки
Сквозь забор ты мчишься через жердь,
Не грызешь ты сбитой с ног собаки,
Не визжишь, как бешеная: "Смерть".
Ты чутка, полна ума и чести,
Не протянешь лапы наглецу,
И значок собачий твой из жести
Многим людям более к лицу…
"Человек - звучит чертовски гордо" -
Это Горький нам открыл, Максим.
Ты не веришь? Ты мотаешь мордой?
Ты смеешься, кажется, над ним?
1920
ЩЕНОК
В углу сидит в корзинке фокс -
Пятинедельный гномик.
На лбу пятно блестит, как кокс.
Корзинка - теплый домик.
С любой туфлей вступает в бокс
Отважный этот комик.
В корзинке маленький апаш
Зарыл свои игрушки:
Каблук, чернильный карандаш,
Кусок сухой ватрушки,
И, свесив лапки за шалаш,
Сидит, развесив ушки.
Понять не может он никак, -
Притих и кротко дышит:
Там у окна сидит чудак
И третий час все пишет
Старался фокс и так и сяк,
Но человек не слышит…
Рычал, визжал, плясал у ног
И теребил за брюки,
Унес перчатку за порог
И даже выл от скуки,
Но человек молчит, как дог,
К столу приклеив руки.
Как глупо палочкой водить
По беленькой тетрадке!
Во всю помчался б лучше прыть
До кухонной площадки…
Над печкой солнечная нить,
Поры вокруг так гладки…
Блестит солидный, темный шкаф.
Сиди и жди. Ни звука.
На печке бронзовый жираф -
Таинственная штука.
Фокс взвизгнул с болью в сердце: "Тяф!"
Молчать - такая мука…
И вдруг серьезный господин
Вскочил, как на резинке,
Швырнул тетрадку на камин
И подошел к корзинке…
И фокс, куда девался сплин,
Вмиг оседлал ботинки…
Как дети оба на ковре,
За лапы рвут друг дружку.
Фокс лезет в яростной игре
На самую макушку…
На лай, как эхо, во дворе
Дог гулко рявкнул в пушку.
Лучи сползаются в пучки.
Стрекочет сердце глухо…
Щенок устал. Закрыл зрачки,
Лизнул партнера в ухо…
Застыли строгие очки,
Трамвай жужжит, как муха.
Щенок в корзинке так похож
На карлика-лощадку…
По тельцу пробегает дрожь,
Врозь лапки, нос - в лопатку…
И человек вздохнул: "Ну что ж…"
И снова за тетрадку.
1928
ФОКС
I
На пне в тени узорной
Я фоксика стригу,
А он стоит покорно,
Сгибается в дугу -
То пятится по-рачьи,
То томно щурит глаз…
В цирюльники собачьи
Попал я в первый раз.
Ты фокс, оброс, как леший -
Легко ль весь день в бору
Скакать в такой бекеше
В июльскую жару?
Стригу я как попало -
Зигзагом вверх и вниз:
Спина собачья стала
Как зубчатый карниз…
Шерсть вьется белым пухом,
Летит снежком в кусты.
Еще клочок над ухом
Для полной красоты…
Готово. Фоксу любо,
Чихнул: "Спасибо, друг!"
И рысью, мимо дуба,
Удрал к козе на луг.
II
Фокс приклеился носом к руке:
"Что читаешь весь день в гамаке?
Помоги мне… Опять эта гнусная вещь -
Клещ!"
Я поставил собаку на ларь,
Выдираю из уха проклятую тварь
И давлю на пороге - вот так:
Крак!
Фокс мой сморщил резиновый нос, -
Операцию он, как герой, перенес…
Но без слов
Понял кроткий упрек я собачьих зрачков:
"Ах, хозяин, ищи не ищи, -
Через час снова будут клещи…"
Я опять в гамаке.
Фокс сидит на моем каблуке, -
Вдруг нацелился, щелкнул зубами, и вот
Гордо лапы поставил ко мне на живот:
"Ты клеща откопал в моем ухе, -
Я тебя избавляю от мухи!.."
III
Чуть на закате взял мандолу -
Мой фокс завыл и скрылся в лес…
Не хочешь слушать баркаролу?
Ты не собака, ты балбес!
Неумзыкальная скотина!
Моей божественной игре
Внимает солнце и долина
И даже козы на горе…
Но мой сосед, мальчишка Савва,
Насмешник, плут и егоза,
Толкнув меня плечом лукаво,
Прищурил синие глаза.
"Ну как же ты не понимаешь, -
Твой фоксик выкинул дебош
Не потому, что ты играешь,
А потому, что ты поешь…"
1932
СОБАЧИЙ ПАРИКМАХЕР
В огромном городе так трудно разыскать
Клочок романтики - глазам усталым отдых:
У мытиной Сены,
Вдоль стены щербатой,
Где мост последней аркою круглится, -
Навес, скамья и стол.
Старик с лицом поэта,
Склонившись к пуделю, стрижет бугром руно.
Так благородно-плавны жесты рук.
Так благостны глаза,
Что кажется: а не нашел ли он
Призвание, чудеснейшее в мире?
И пес, подлец, доволен, -
Сам подставляет бок,
Завел зрачок и кисточкою машет…
В жару кудлатым лешим
Слоняться нелегко,
И быть красавцем - лестно, -
Он умница, он это понимает.
Готово!
Клиент, как встрепанный, вскочил и наземь.
Ты, лев собачий! Хитрый Дон-Жуан
С седою эспаньолкою на морде…
Сквозь рубчатую шерсть чуть розовеет кожа,
Над шеей муфта пышною волной, -
Хозяин пуделя любовно оглядел
И, словно заколдованного принца,
Уводит на цепочке.
С балкона кошка щурится с презреньем…
А парикмахер положил на стол
Болонку старую, собачью полудеву,
Распластанную гусеницу в лохмах…
Сверкнули ножницы, рокочет в Сене вал,
В очках смеется солнце.
Пришла жена с эмалевым судком,
Увядшая и тихая подруга.
Смахнула шерсть с собачьего стола,
Газету распластала…
Три тона расцветили мглу навеса:
Бледно-зеленый, алый и янтарный -
Салат, томаты, хлеб.
Друг другу старики передают
С изысканностью чинной
То нож, то соль…
Молчат, - давно наговорились.
И только кроткие глаза,
Не отрываясь, смотрят вдаль
На облака - седые корбали,
Плывущие над грязными домами:
Из люков голубых
Сквозь клочья пара
Их прошлое, волнуясь, выплывает.
Я прохожий,
Смотрю на них с зеленого откоса
Сквозь переплет бурьяна
И тоже вспоминаю:
Там, у себя на родине, когда-то
Читал о них я в повести старинной, -
Их "старосветскими помещиками" звали…
Пускай не их - других, но символ тот же,
И те же выцветшие, добрые глаза,
И та же ясная внимательность друг к другу, -
Два старых сердца, спаянных навеки.
Как этот старый человек,
С таким лицом, значительным и тонким,
Стал стричь собак?
Или в огромной жизни
Занятия другого не нашлось?
Или рулетка злая
Подсовывает нам то тот, то этот жребий,
О вкусах наших вовсе не справляясь?
Не знаю…
Но гречи в глазах у старика
Я, соглядатай тайный, не приметил…
Быть может, в древности он был бы мудрецом,
Ы углу на площади сидел, лохматый, в бочке
И говорил глупцам-прохожим правду
За горсть бобов…
Но современность зла:
Свободных бочек нет,
Сограждане идут своей дорогой,
Бобы подорожали, -
Псы обрастают шерстью,
И надо же кому-нибудь их стричь.
Вот - пообедали. Стол пуст, свободны руки.
Подходит девушка с китайским вурдалаком,
И надо с ней договориться толком,
Как тварь любимую по моде окорнать…
1930
АРАПКИНА МОЛИТВА
Мохнатый пес,
Шершавый Арапка,
Подыми нос,
Сложи лапки.
Стой!
Повторяй за мной:
Милый бог!
Хозяин людей и зверей!
Ты всех добрей,
Ты все понимаешь,
Ты всех защищаешь...
Прости меня, собаку,
Вора и забияку.
Прости, что я стянул у кухарки
Поросячьи шкварки.
Всего ложек шесть -
Очень хотелось есть...
Спешил и разбил посуду.
Больше не буду!
Прости меня, добрый бог!
Чтоб соседний не грыз меня дог,
Чтоб блохи меня не кусали,
Чтоб люди меня не толкали,
Чтоб завтра утром с восхода
Была хорошая погода...
Чтоб собаки все были сыты
И не были биты.
Чтоб я нашел на помойке
У старой постройки
Хорошую кость.
Я тоже буду хороший,
Буду слушаться только Антоши,
Уйму свою злость.
Не буду рычать
И визжать -
Пусть только в доме не воют на флейте,
Бейте, не бейте, -
А я не могу - сам буду выть,
Не могу выносить!
И еще, если можно, пусти меня в рай
Вместе с Антошей.
Хоть в какой-нибудь старый сарай -
Ты ведь хороший...
Помилуй меня, не забудь, не покинь!
Спокойной ночи! Аминь.
1932 год
Рубцов Николай Михайлович - 1936-1971
О СОБАКАХНе могу я
Видеть без грусти
Ежедневных
Собачьих драк, -
В этом маленьком
Захолустье
Поразительно много
Собак!
Есть мордастые -
Всякой масти!
Есть поджарые -
Всех тонов!
Только тронь -
Разорвут на части
Иль оставят вмиг
Без штанов.
Говорю о том
Не для смеху,
Я однажды
Подумал так:
Да! Собака -
Друг человеку
Одному,
А другому - враг...
Островский Семён Михайлович - 1938 (детский поэт)
СОБАКАНапрасно
О друге
Мечтала -
Она в одиночестве
Дни
Коротала.
Пыталось
Её приручить
Много рук,
Но не приручалась -
Ей нужен был
Друг.
Она отвергала
Довольство
За службу -
Превыше всего
Она ставила
Дружбу.
Пусть будет
Бездомный
Пусть даже
Калека
Мечтала стать
Другом она
Человека.
Асадов Эдуард Аркадьевич – 1923-2004
Стихи о рыжей дворнягеХозяин прогладил рукою
Лохматую рыжую спину
"Прощай, брат, хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину"
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом
Где шумный людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса
Собака не взвыла ни разу
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою
Старик у вокзального входа сказал:
"Что, оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы,
А то ведь простая дворняга…"
В вагонах, забыв передряги
Шутили, смеялись, дремали,
Тут видно о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали
Не ведал хозяин, что следом,
По шпалам из сил выбиваясь
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь
Споткнувшись кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты
И выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти открытой.
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И стукнувшись лбом о перила
Собака под мост полетела…
Труп волны снесли под коряги…
Старик, ты не знаешь природы
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы.
Верность
Негромко хлопнув, затворилась дверь,
А в след смотрели карие глаза.
Ну что ж ,собака, сделаешь теперь?
А с шерсти на пол сорвалась слеза.
Лежал на полке, слушал стук колес,
А поезд уносил куда-то вдаль,
Вздыхал один в квартире верный пес -
В глазах слеза, застывшая печаль.
Соседка принесла ему еду,
Но отвернулся, в лапы спрятав нос,
Как будто бы в тумане... иль в бреду
Лишь только вздернулся и опустился хвост.
Четыре дня! Четыре долгих дня,
И вот уж поезд мчит его назад!
Он рад родного города огням
И встрече предстоящей очень рад!
Взбежал по лестнице - и ключ в замок,
Ах, кажется все было так давно,
Родного дома преступил порог,
А в комнате... Разбитое окно.
Нос по ветру, ища знакомый след,
Собака шла по запаху, но вот,
Упала, обессиленная в снег
Не веря, что ее он бросить мог.
А карие глаза глядели вдаль,
Замерзли лапы и поджался хвост
И воем с глотки вырвалась печаль,
Но вдруг задвигался холодный черный нос.
Знакомый запах? Да! Знаком! Знаком!
И лапы позабыли вдруг про боль -
Вперед, за милым слабым ветерком
Влекла его собачая любовь!
Сбивая лапы в кровь о мерзлый лед,
Спешила, красный высунув язык
Туда, где человек, скучая, ждет,
Что б радостный его услышать вскрик,
Что б заглянуть в счастливые глаза,
Услышать ласковый, знакомый смех!
Но... Заскрипели, взвизгнув, тормоза
Отбросив пса на мягкий рыхлый снег.
Ползком вперед, а сзади следом кровь,
Туда, где свет горит в родном окне
Влекла его собачая любовь
Но... Не дополз... Уткнулся мордой в снег.
А в даль глядят потухшие глаза,
Как буд-то видят, что не видно мне.
На шерсти - белым хрусталем слеза,
А с неба падает пушистый мягкий снег...
Покинутая собака
Глаза покинутой собаки
Мне снятся ночью... как тут быть?
Ее обидеть может всякий
И даже попросту убить.
Для комнатных нужна порода,
А для дворовых - злобный нрав
Ее обидела природа
Достоинств этих ей не дав
Хозяева прогнали прочь,
И я не в силах ей помочь!
В моей квартире коммунальной
Она помехой будет всем.
Но плач ее призывный, дальний
Мне душу вымотал совсем!
И вот, настойчиво и глупо
Я всех прошу, забыв покой
Плесните ей немного супу!
Погладте ласковой рукой.
Хоть на часок пустите в сени!
Пускай погреется она!
Она поймет, она оценит,
До смерти будет вам верна!
О, одиночество огромность
И невозможно потерять
Собачью вечную готовность
Любить, служить и доверять
Пусть человек добрее будет!
Не прихоть это, не пустяк
Внимательно вглядитесь люди
В глаза покинутых собак!
Евтушенко Евгений Александрович – 1932
Моей собаке
В стекло уткнувши черный нос,
все ждет и ждет кого-то пес.
Я руку в шерсть его кладу,
и тоже я кого-то жду.
Ты помнишь, пес, пора была,
когда здесь женщина жила.
Но кто же мне была она -
не то сестра, не то жена,
а иногда, казалось, - дочь,
которой должен я помочь.
Она далеко... Ты притих.
Не будет женщин здесь других.
Мой славный пес, ты всем хорош,
и только жаль, что ты не пьешь!
Хармс Даниил Иванович – 1905-1942
Таксик и бульдог
Привязанный к столбу.
Подходит таксик маленький,
С морщинками на лбу.
«Послушайте, бульдог, бульдог!-
Сказал незваный гость. -
Позвольте мне, бульдог, бульдог,
Докушать эту кость».
Рычит бульдог на таксика:
«Не дам вам ничего!»
Бежит бульдог за таксиком,
А таксик от него.
Бегут они вокруг столба.
Как лев, бульдог рычит.
И цепь стучит вокруг столба,
Вокруг столба стучит.
Теперь бульдогу косточку
Не взять уже никак.
А таксик, взявши косточку,
Сказал бульдогу так:
«Пора мне на свидание,
Уж восемь без пяти.
Как поздно! До свидания!
Сидите на цепи!»
Барто Агния Львовна – 1906-1981
УехалиЩенка кормили молоком,
Чтоб он здоровым рос.
Вставали ночью и тайком
К нему бежали босиком -
Ему пощупать нос.
Учили мальчики щенка,
Возились с ним в саду,
И он, расстроенный слегка,
Шагал на поводу.
Он на чужих ворчать привык,
Совсем как взрослый пёс.
И вдруг приехал грузовик
И всех ребят увёз.
Он ждал: когда начнут игру?
Когда зажгут костёр?
Привык он к яркому костру,
К тому, что рано по утру
Труба зовёт на сбор.
И лаял он до хрипоты
На тёмные кусты.
Он был один в саду пустом,
Он на террасе лёг.
Он целый день лежал пластом,
Он не хотел махать хвостом,
Он даже есть не мог.
Ребята вспомнили о нём -
Вернулись с полпути.
Они войти хотели в дом,
Но он не дал войти.
Он им на встречу, на крыльцо,
Он всех подряд лизал в лицо,
Его ласкали малыши,
И лаял он от всей души.
СОБАКА
Она с утра лежит не лая,
Она собака пожилая.
Ей надоело лаять, злиться...
Большая, рыжая, как львица,
Она лежит не шевелится
И смотрит молча, не ворча,
На прилетевшего грача.
А этот грач
Совсем не глуп:
Из чашки пьет
Собачий суп.
— Ты что молчишь? —
Кричит ей кто-то.
Ей даже тявкнуть
Неохота,
Ее с утра
Берет дремота...
Собака спит.
Ей снится детство:
Она щенок,
И все кричат:
«Да замолчи ты,
Наконец-то!
Опять ты лаешь
На грачат!»
Окуджава Булат Шалвович – 1924-1997
В день рождения подарокпреподнес я сам себе.
Сын потом возьмет - озвучит
и сыграет на трубе.
Сочинилось как-то так, само собою,
что-то среднее меж песней и судьбою.
Я сижу перед камином,
нарисованным в углу.
Старый пудель растянулся
под ногами на полу.
Пусть труба, сынок, мелодию сыграет.
Что из сердца вышло - быстро не сгорает.
Мы плывем ночной Москвою
между небом и землей.
Кто-то балуется рядом
черным пеплом и золой.
Лишь бы только в суете не заигрался.
Или зря нам этот век, сынок, достался?
Что ж, играй, мой сын кудрявый,
ту мелодию в ночи.
Пусть ее подхватят следом
и другие трубачи.
Нам не стоит этой темени бояться,
но счастливыми не будем притворяться.
Высоцкий Владимир Семенович – 1935-1980
Наши помехи - эпохе под стать,Все наши страхи - причинны.
Очень собаки нам стали мешать,
Эти бездомные псины.
Бред, говоришь? Но - судить потерпи,
Не обойдешься без бредней.
Что говорить - на надежной цепи
Пес несравненно безвредней.
Право, с ума посходили не все -
Это не бредни, не басни:
Если хороший ошейник на псе -
Это и псу безопасней.
Едешь хозяином ты вдоль земли -
Скажем, в Великие Луки, -
А под колеса снуют кобели
И попадаются суки.
Их на дороге, размазавши в слизь,
Что вы за чушь создадите?
Вы поощряете сюрреализм,
Милый товарищ водитель!
Дрожь проберет от такого пятна!
Дворников следом когорты
Будут весь день соскребать с полотна
Мрачные те натюрморты.
Пса без намордника чуть раздразни, -
Он только челюстью лязгни! -
Вот и кончай свои грешные дни
В приступе водобоязни!
Не напасутся и тоненьких свеч -
За упокой - наши дьяки...
Все же намордник прекрасная вещь,
Ежели он на собаке.
Мы и собаки - легли на весы,
Всем нам спокойствия нету,
Если бездомные шалые псы
Бродят свободно по свету.
И кругозор крайне узок у вас,
Если вас цирк не пленяет:
Пляшут собачки под музыку вальс -
Прямо слеза прошибает!
Гордо ступают, вселяя испуг,
Страшные пасти раззявив, -
Будто у них даже больше заслуг,
Нежели чем у хозяев.
Этих собак не заманишь во двор -
Им отдохнуть бы, поспать бы...
Стыд просто им и семейный позор
Эти собачие свадьбы!
Или на выставке псы, например,
Даже хватают медали.
Пусть не за доблесть, а за экстерьер,
Но награждают - беда ли?
Эти хозяева славно живут,
Не получая получку, -
Слышал, огромные деньги гребут
За... извините - за случку.
Значит, к чему это я говорю,
Что мне, седому, неймется?
Очень я, граждане, благодарю
Всех, кто решили бороться.
Вон, притаившись в ночные часы,
Из подворотен укромных
Лают в свое удовольствие псы -
Не приручить их, никчемных.
Надо с бездомностью этой кончать,
С неприрученностью - тоже.
Слава же собаководам, качать!..
Боже! Прости меня, Боже!
Некуда деться бездомному псу?
Места не хватит собакам?
Это - при том, что мы строим вовсю,
С невероятным размахом?!
(1972)
Мартынов Леонид Николаевич (1905-1980) - советский поэт, прозаик, переводчик.
СОБАКАМарс на востоке, точно забияка,
Таращит красный глаз сквозь облака.
Я никого не трогаю. Однако
И сам я не похож на добряка:
За мной идет бездомная собака,
Паршивые, облезлые бока.
Она бредет, больна, на грани мрака,
Но я жесток, не дам ей ни куска,
Хоть ей, несчастной, мог бы и помочь я
И вылечить, и выстричь шерсти клочья
У ней на голове и на спине,
Но брезгую, противно это мне,
И лишь, гневясь при виде этих парш,
Как Марс, кричу собаке грозно:
- Марш!
1972
Продолжение var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont'); if (container) { var parent = container.parentElement; if (parent) { const wrapper = document.createElement('div'); wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper'); parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling); } }
